И вот сидишь ты в лесу. +41. Влажность где-то 91% (по крайней мере утром так в новостях говорили). Жрут тебя нещадно всякие комары и какая-то особенно мерзкая летучая гадость, такая маленькая, что ее и разглядеть-то трудно. Но кусают больно. Так вот сидишь, практически не дышишь, потому что второй режиссер Джим, как всегда элегантный, в белых штанах и шляпе, только что зычно крикнул «тишина на площадке». И..
вот тут я как раз подхожу вплотную к вопросу «почему же это почти три недели у меня ушло на написание второго поста про Атланту». Никак не мог для себя сформулировать пережитые впечатления, не скатившись в банальщину и не использовав до смерти замученный какой-нибудь штамп про высокую силу искусства или что-то аналогичное. Потом как вот сидишь ты (third time’s a charm) в этих, мягко скажем, не самых комфортных условиях, смотришь на маленький монитор перед собой, в наушники слышишь диалоги. Понимаешь умом отчетливо, что кино снимается, что рабочий процесс. Видишь мальчика с «удочкой», все три камеры с операторами, застывшую в разных позах съемочную группу и… и, блин, совершенно про это все забываешь. Смотришь как завороженный, веришь каждому слову. А потом, когда Билли Боб сказал cut, вместе со всей группой бешено аплодируешь. Потому что когда Джон Херт и Роберт Дюваль оказываются вместе перед камерой, это не совсем уже съемочный процесс, это что-то много большее.
Пару раз такое было за месяц, когда пусть очень положительно настроенная, даже влюбленная в сценарий, но тем не менее крайне циничная группа не сговариваясь аплодирует после дубля. Когда кино выйдет, если не забуду, выложу эти самые сцены. С комментариями и рассказами.
У меня есть любимое определение того, кто такой «актер». Уж не помню где его прочитал. Звучит примерно так: актер – это человек, который заполняет собой все свободное пространство. Будь то на сцене или в комнате, в которую он входит. Ну вот в общем так оно и есть. У нас таких актеров сразу было шесть человек: Билли Боб, Роберт Дюваль, Джон Херт, Кевин Бейкон, Роберт Патрик и Рэй Стивенсон. К каждому из них эта характеристика относится в полной мере. Просто некоторые включают или выключают это качество по желанию, а у некоторых не получается. А еще были совершенно феерические наши актрисы – Кэтрин ЛаНасса, которая просто для этой роли, кажется, и родилась на свет. Совсем неизвестная у нас как актриса, Кэтрин если знают, то как одну из жен Дэниса Хоппера и маму исполнителя главной роли в последнем фильме Гаса Ван Санта Restless. Шони Смит, нежно любимая всеми поклонниками фильмов «Пила» и Фрэнсис О’Коннор, которую знают или за «Кашемировую мафию», или за «Искусственный разум» Спилберга. Плюс еще двое молодых актеров – Маршал Аллман и Джон Патрик Амедори.
И каждый из них за пределами съемочной площадки, конечно, совершенно ведет себя иначе. Огромный, дико обаятельный Рэй Стивенсон, шумный и всегда с сигарой Роберт Патрик, который ну вообще не похож на своего главного героя Т1000. Каждый раз, когда речь заходила о Москве, он с гордостью рассказывал, что группа его брата – The Filter – только что отыграла у нас большой концерт. Научил меня правильно курить сигары (и отличать хорошие от плохих). Билли Боб тоже сказочный – рассказал кучу дико смешных историй, которые нельзя пересказывать. Но теперь немного иначе гляжу на некоторых известных режиссеров. Вот, кстати, отличная возможность поговорить про режиссера.
Большинство сцен в фильме сняты с одного дубля. Вот например очень напряженная сцена между Хертом и Дювалем – Херту нужно произнести монолог на полторы страницы. Причем с эмоциональным диапазоном от очень смешного, трогательно, до душераздирающе трагичного. Один дубль.
Иногда, редко, дублей было больше. Один раз за месяц съемок дублей было шесть – снимали сцену ночью в грозу. Дюваль на эту сцену отозвался ехидным «Билли Боб, ну вот теперь я чувствую, наконец, что меня снимают в кино, а то один дубль, два дубля..» Режиссер никогда не подходил к актерам до сцены, никаких установок до первого дубля не было – а зачем, с другой стороны, их давать, если в сценарии все максимально точно прописано. Иногда после дубля, если действительно нужно, Билли Боб либо сам подходил, либо через второго режиссера передавал какое-то уточнение, но довольно редко. Его подход к режиссуре можно сформулировать в одной фразе: «я доверяю тем актерам, которых я выбрал». Если я выбрал этого актера или этого оператора, или еще кого-то из группы, значит я доверяю ему, что он сделает свою работу хорошо, объяснял как-то вечером Билли Боб, если режиссер уверен, что успех или провал фильма зависит только от него, то говно это, а не режиссер. Приводил даже пару примеров из своей обширной практики.
А еще у него на площадке был любимый прием. Пока не сказано «снято», все, кто перед камерой, должны оставаться в образе. И иногда Билли Боб специально затягивал и когда эпизод уже отыгран молчал. Ждал, что будет дальше. оставшиеся наедине с камерой актеры должны были импровизировать. Несколько совершенно замечательных сцен таким образом родилось.
Очень часто актеры приезжали на площадку даже тогда, когда сами в сценах заняты не были. И это, вообще, не часто такое бывает – все-таки полтора часа от отеля до площадки ехать. Приезжали посмотреть, поддержать, просто потусить. А вечером после съемки разговор продолжали, например, в баре отеля. У него есть какое-то свое родное название, но иначе чем the naughty corner его никто не называл. Это Джон Херт придумал и очень прижилось определение. Вообще, про Херта надо сказать отдельно. Прекрасны все, но он – бох. Иначе никак. Младшее поколение я, Джон, Уилли, к нему так и относились. Феерически образованный, начитанный и дико интересный человек, с которым можно болтать просто о чем угодно. Хочешь – о Мердоке, хочешь – об арабском терроризме и эволюции социального устройства или арабских недавних революциях. В первый день как-то так вышло, что наши дружеские посиделки кончились тем, что мы с ним дуэтом пели песню Марлен Дитрих Where have all the flowers gone. Дал ему послушать версию Олега Нестерова и Маши Макаровой – ему очень понравилась. Там в припеве и он, и Нестеров, делают одну и ту же фишечку – немного ритм по сравнению с версией Дитрих – меняют. А еще однажды он изображал зомби, и это было невероятно смешно. Кто-нибудь, позовите Джона Херта играть зомби – он будет велик в этой роли. Да как, собственно говоря, и в любой другой.
Я до недавнего времени «Трех мушкетеров» совсем не ждал новых, а теперь вот жду. Потому как понимаю, что из Рэя Стивенсон выйдет абсолютно замечательный Портос. Большой, громкий, веселый, но с умением красиво воткнуть в кого-нибудь острую шпагу.
В один из дней снимали сцену большого семейного ужина. Приехал на площадку специальный повар, который для кино готовит. Так вся группа в перерывах между дублями бегала на кухню подкармливаться. Дюваль сказал, что это была лучшая фаршированная яблоками говядина, которую он в жизни пробовал. Не могу не согласиться.
Всем хорош штат Джорджия, и программа финансовых льгот в нем замечательная, и для съемок все приспособлено, и профессионалов в любой области кинопроизводства найти просто, один есть минус – самолеты. Их там кажется даже больше, чем комаров. Все-таки Атланта – это самый большой аэропорт на планете, семь полос (против двух в Хитроу). Когда садились в Атланте, выглянул в иллюминатор – одновременно с нашим самолетом на параллельную полосу садился еще один. Прямо вот одновременно – следить из окна за посадкой рядом было дико увлекательно. Потом на земле наш пилот как-то не так (он сам по громкой связи) среагировал на указание диспетчера, тот «обиделся и отправил нас в объезд». Объезжали полтора часа. После Атланты прилетаешь в Шереметьево, как будто в детскую песочницу приземляешься. Но оно и понятно – в Атланте штаб-квартира Дельты и большая часть стыковок на внутренних рейсах через Атланту. Даже шутка есть: не важно, куда ты попадешь после смерти – в рай или в ад – лететь все равно придется через Атланту.
Так вот я отвлекся. Самолеты там летают ВСЕ ВРЕМЯ. Пару раз снимали сцены очевидно на подлете к аэропорту, смотришь в небо и видишь шесть или семь самолетов, выстроенных в очередь. Обеспечить тишину на площадке в такие моменты тяжеловато. А был вообще отдельный экстрим, когда кроме самолетов над головой рядом была еще и железная дорога.
Режиссер: начали!
Звукорежиссер: самолет летит!
Режиссер: ждем, когда пролетит и начинаем сразу же. Hold
(звук удаляющегося самолета)
Режиссер: ну, начали!
(звук приближающегося поезда)
Режиссер (все еще спокойно): ждем, пока поезд проедет
(звук удаляющегося поезда стихает)
Режиссер: начали!
(звук приближающегося самолета перекрывает громкий гудок подъезжающего поезда)
Режиссер: ну вы что, издеваетесь?
В общем, это был сложный момент. Сняли в результате короткими перебежками между взлетами. Застывали пока взлетит и продолжали с того же места.
Отдельная, конечно, история с «гражданскими», которые подходили за автографами. Мой любимый персонаж подошел к Дювалю за автографом со словами “Loved you in the Grandfather”. Рукалицо. На втором почетном месте тетечка, которая решила поговорить с Кевином Бейконом. Вся группа после просмотра докфильма про Уилли Нельсона (его снял Билли Боб) собралась в баре в отеле. Поскольку место общественное, то и подойти мог каждый. Вот одна барышня и подошла. Дальше картина маслом: стоит Кевин, разговаривает с Робертом Патриком, какую-то историю ему рассказывает. Подходит эта дама и, перебивая, спрашивает у Кевина: слушай, а я тебя знаю. Кевин вежливо ей объясняет, что да, может быть он и вправду ей известен, но вот сейчас он разговаривает со своим другом и поговорить с ней не может. Дама настаивает: нет, я тебя точно знаю. Ты не из Питтсбурга? Мы с тобой не в одну школу ходили? Самое, конечно, в этой истории поучительное, что никого никто в пешее эротическое не посылает. Вообще звездной болезни ни у кого не было – все отлично понимают, что общение со зрителями такое – это часть работы. Понятно, что иногда они бесят, ну не могут не бесить, но работа уж такая. И автограф дадут, и сфотографируются, и даже поболтают о чем-нибудь пару минут.
Кстати про звездную болезнь. Когда объявляется перерыв на обед, вся группа стоит в общей очереди. То есть совершенно нормальная ситуация, что Кевин Бейкон или Роберт Дюваль стоят за, например, осветителями или водителями. Или что сидят за одним столом и спокойно общаются – тоже нормальная. Никаких преференций, все очень демократично.
Американский Юг – это, конечно, такая совершенно отдельная страна. В чем-то к остальной части штатов никакого отношения не имеющая. Всего полчаса езды от Атланты и местные фермеры начинают рассказывать вам про бережно хранящиеся у них реликвии периода рабовладения – например столбики, к которым лошадей перед домом привязывали, выполненные в форме негров. Да и про засилье «грязных ниггеров» тоже рассказывают – правда шёпотом. В ресторанах совершенно нормальное дело, что люди перед едой молятся никого не стесняясь. Да что там в ресторанах, пол группы перед обедом grace говорили. А по воскресеньям у нас в отеле можно было в ресторане наблюдать женщин в ярких платьях и сумасшедших размеров и расцветок шляп, которые после церкви зашли чинно выпить чаю из фарфоровых кружек. Причем, я вот не шучу, пьют как в кино – оттопырив мизинчик. Зрелище редкое.
Очень хочется рассказать побольше, но как обычно бывает в таких ситуациях, столько разных впечатлений и интересных историй, что совершенно не понятно с какой начать. В результате все не начинаешь и не начинаешь. Плюс еще множество интересного, чего говорить вообще пока не могу. Так что если вдруг кто-то хочет что-
нибудь спросить – велкам в комменты. По возможности постараюсь ответить.
если что, первая часть впечатлений со съемок фильма Билли Боба Торнтона "Машина Джейн Менсфилд" вот
"здесь".
( а под катом немного офигенных машинок )![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif){kind=small}
